[Black One]. Сборник рассказов - Diamond Ace

Где бы вы ни были, будьте бдительны.

Кем бы вы ни были, будьте бдительны.

"Уайт Харт Лэйн"* – домашний стадион клуба "Тоттенхем".

"Белый китаец"** – наркотик, который активнее героина в сотни раз

"Трудно забыть боль, но еще труднее вспомнить радость…"(с)

Когда ты понимаешь, что следующий день может оказаться последним, кратковременное счастье (например, оргазм) причиняет страшную боль. Потому что его обреченность становится осязаемой". Контркультура. Но довольно легкий и незатейливый рассказ то ли о любви, то ли…

Любой даже самый прекрасный пейзаж всегда портит какая-нибудь мелочь. Что-то совершенно незначительное, едва различимое среди благолепия, открывающегося взору.

Но не будь посреди этих бескрайних кукурузных полей маленького холмика, с вершины которого на меня уставилась надгробная плита Джеки, и вся эта красота покажется никому ненужной. У всего должна быть история. Будь то самая задроченная кофемолка, или же портрет королевы.

Скотобойня за городом, или же сотни гектаров земли, устланной еще зелеными початками.

Пальцы слипались из-за свернувшейся на руках крови.

Закат напоминал мне, что надо возвращаться домой. Включить телевизор, послушать о том, что важного произошло за тысячи километров от меня, узнать какая там погода где-нибудь в Пекине или Сан-Паулу, сделать вид, что ничего и не было.

Это же так просто. Плюнуть на всех.

Даже на маленькую девочку по имени Джеки.

Твою мать…

Любовь – это всего лишь психическое расстройство. Отклонение от нормы. Разве нет? Сначала ты засыпаешь с мыслью о том, что тебе жизненно необходима компания той девушки, с которой вы провели вечер в каком-нибудь среднестатистическом ресторане. Далее – стеснительный секс. Вы стараетесь не разочаровать друг друга. Все мышцы напряжены до предела. Столь привычные полусадистские замашки остаются где-то за порогом, а в постели ты превращаешься в настоящего ученого. Эмпирическим путем пытаешься выяснить, в какой позе твоя партнерша получает наибольшее удовольствие, с какой частотой необходимо продуцировать новые толчки, с какой силой. Но ты в любом случае будешь делать не то, что обычно.

Вы говорите о своих игрищах в клубах табачного дыма. Проникаясь интонациями, стараетесь понять, все ли было сделано верно. Собирая по крупицам информацию о сексуальных предпочтениях, ты не замечаешь, как она переехала к тебе. Готовит завтрак, варит исключительно дерьмовый кофе, и ты ей никогда об этом не скажешь.

– Почему бы нам не завести щенка, Ник?

Действительно, это неплохая идея.

Под раскаты собачьего лая, роняя ключи, ты возвещаешь на весь квартал о том, что прибыл домой. Относишь подгузники в детскую, заходишь на кухню, и там висит она. А на полу твой годовалый ребенок. Шея стянута нитью для чистки зубов.

Только в кино человек начинает рыдать и задавать вопросы пустому помещению, призывая Бога к ответу.

На самом деле, ты ничего не чувствуешь. Ноль. Нет, не потому что ты не любил свою жену, или ребенок являлся обузой. А потому что осознание зачастую приходит именно в тот момент, когда жизнь должна рухнуть по замыслу Создателя. Когда кривая бытия достигает точки кипения, Всевышний нажимает на красную кнопку и спускает твою жизнь в унитаз.

Никакой прощальной записки. Никаких улик.

Самоубийство.

Абсолютное проявление горя – эмоциональная смерть. На похоронах люди задают вопросы, стоя за твоей спиной:

"Почему он не плачет?"

"Неужели ему все равно?"

Видимо, мне и вовсе насрать. Я и сам не знаю.

В таких ситуациях не помогут психотерапевты, цель которых вернуть тебя к началу.

Жамевю. Термин противоположный дежавю. То, чем ты располагал всю сознательную жизнь, мерещится чуждым. Незнакомым. Система терпит крах. Жизнь становится до безумия монотонной, по одному отваливаются друзья. Приглашения родственников на ужины игнорируются с завидным равнодушием. Никаких эмоций.

Я мог бы стать первоклассным испытателем детекторов лжи.

Когда Эрос упорядочил всю Вселенную, он стал распространять это на разные ее уровни, словно спускаясь по ступеням от самого высокого Неба до самой конкретной, видимой и ощутимой земли, на которой находимся мы. Эрос заботится о том, чтобы на каждом уровне Любовь выражалась в своей, особой форме, соответствующей этому уровню.

Я до сих пор помню ту картину. Чуть приоткрытые, налившиеся кровью глаза Пэм, прямо под ней продукты посмертной дефекации. Точно такого же цвета сарафан. Нить для зубов при удушении повредила нежную кожу на шее Дэнни, моего сына. Багровое ожерелье.

Эрос, видимо, взял выходной в тот день.

Однажды я отправился навестить свою сестру, которая лежала на обследовании в онкологическом центре.

Подозрение на рак двенадцатиперстной кишки.

Желтуха.

Кожный зуд.

Это симптоматика сотен заболеваний. Но страсть к формированию личной трагедии всегда берет верх. Мать уже обзвонила всех подружек и знакомых, с которыми не общалась много лет, чтобы рассказать им о несчастии, которое еще даже не подтвердилось, уж тем более – не стряслось. Очень тонкий ход по привлечению внимания. Зато когда доктор однозначно выскажется по поводу наличия какого-нибудь гепатоза, но никак не рака, это послужит замечательным поводом обзвонить всех еще раз, дабы порадоваться со всеми теми, кому не было дела до этого.

Пенсия превращает людей в небольшие сосредоточения одиночества.

Они разбавляют собой этот нескончаемый праздник жизни.

На пути к палате сестры, я обратил внимание на одну девочку лет пятнадцати. Она стояла прижавшись лбом к стеклу, разделяющему покои и коридор. Жалюзи были раздвинуты. Когда девочка заметила, что я за ней наблюдаю, улыбнулась и жестом пригласила войти.

– Тебя зовут Ник. Я знаю. Хэлен рассказывала о тебе. Соболезную. Меня зовут Джеки.

Одной фразой она дала понять, что знает меня лучше многих. Я спросил, сколько ей лет.

– Мне двенадцать. Не обращай внимания на мою грудь и прочие прелести. Раннее половое созревание. Посиди на различных препаратах в течение нескольких лет, и твой организм начнет и не такие фокусы выдавать.

Я сказал, что понимаю. Хотя, как я мог ее понять, если не имею ни малейшего представления о том, что с ней произошло. Это отличительная черта людей, которым необходимо излить душу. Они скажут, что прекрасно понимают, о чем ты говоришь. Лишь бы ты уже заткнулся и дал им шанс поделиться своими переживаниями.

– У меня болезнь Ходжкина. И, насколько мне известно, третья стадия. По крайней мере, мне так кажется из-за удаленной пару недель назад селезенки.

Я не знал, что в голове у этой девочки, но как-то уж очень обаятельно она рассказывала о собственной смерти.

– Сегодня меня выписывают. Так что отправляюсь обратно в интернат. Ждать очередной госпитализации. А ты не самый разговорчивый, но Хэлен и об этом рассказывала. Не подбросишь меня?

Хорошо. Почему бы и нет.

Сестра сказала, что у нее гепатоз. Какой сюрприз. Я поинтересовался, что это за девочка. Джеки. Что с ней не так?

– Она не привыкла себя жалеть. И всего-то.

Я отвез Джеки туда, куда она просила.

А после, мы виделись каждый день.

Когда мы появлялись в каком-нибудь заведении держась за руки, люди смотрели на меня, как на извращенца. А если бы кто-то узнал, что моей спутнице и вовсе двенадцать лет, думаю, я был бы уже за решеткой. Почему? Потому что мы спали с ней. И никто не чувствовал себя неловко. Я знал, что скоро ее не станет. А я умер еще тогда, у себя на кухне.

Но это был и болезненный секс. Когда ты понимаешь, что следующий день может оказаться последним, кратковременное счастье (например, оргазм) причиняет страшную боль. Потому что его обреченность становится осязаемой.

Эрос прострелил мне голову.

Но я чувствую его присутствие.

Целуя эту маленькую девочку, я начал что-то ощущать. Дежавю.

Я бы хотел сказать, что эта история закончилась хорошо. Но это не так. И вы знаете почему. Джеки стало совсем плохо и ей сообщили о том, что у нее четвертая стадия. Около часа мы просто молчали, а потом она сказала, что знает "как нам поступить".

Она была в коричневом сарафане. На шее красовалось кроваво-красное ожерелье. Мы слились в поцелуе, и я выстрелил ей в живот. После чего похоронил на холме Блэкплэйс. А вместе с ней – и последние воспоминания о том страшном дне.

Я мог бы включить телевизор, послушать о том, что важного произошло за тысячи километров от меня, узнать какая погода где-нибудь в Пекине или Сан-Паулу, сделать вид, что ничего и не было.